«С.Д. Петренко: «Я – неисправимый оптимист». Е.Муравьева

Две революции - Февральская и Октябрьская, две войны – гражданская и Великая Отечественная, четыре военно-политических строя, двенадцать государственных правителей… Как много вех может выпасть на дою одного человека. Нашему герою довелось стать свидетелем образования Советского государства, а потом, через много десятков лет, и его распада. А еще индустриализация и коллективизация, репрессии и оттепель, застой и перестройка. И, наконец, новая Россия, с ее нанотехнологиями и даже, совсем «свежим», финансовым кризисом – и этой эпохе он, если уж не активный участник, то живой свидетель.

            3 февраля Семен Денисович Петренко справил свой столетний юбилей. Согласитесь, не часто встретишь человека, перешагнувшего вековой рубеж. Вдвойне приятно, что в столь уважаем возрасте наш герой сохранил ясность ума и неиссякаемый оптимизм.

[…]

Вперед, за Родину!

            […]

            Начались будни суровые, военные. Сколько жизней он спас – военный врач Семен Денисович Петренко, разве сосчитаешь. А сколько и не смог – погибали в первые месяцы войны десятками, сотнями, тысячами. За первые три с небольшим месяца от трехтысячного полка, где служил Семен, 65 человек осталось, да и то уже после пополнения. Командиров всех трех батальонов полка убило в боях.

            Об этих военных страницах жизни Петренко можно рассказывать много. И о том командире, что после первого же боя был задет шальной пулей. Вроде и не глубокой рана оказалась, всего-то маленькая красная точка на ноге. А пока везли в медсанбат по непроходимым болотам, умер их командир. Никогда не забудет его Петренко. И о том первом бое, после которого немцы, заметив врачей, перевязывающих раненых, открыли по ним огонь. Лежал тогда Петренко, прижавшись к большой сосне, только бы не в голову, только бы выжить. И о том, что после того первого боевого крещения решил для себя: ночевать в медсанчасти не буду - только здесь, на поле боя, рядом с солдатами. И ни разу от своего решения не отступил. И  о том страхе нужно сказать – паническом, бессознательном, от которого некоторые (такие, конечно, исключением были) прямо перед боем накладывали на себя руки, предпочитая эту смерть – той, казавшейся более страшной. И, конечно, о неистовой вере в победу, в общее правое дело, с которой солдаты рвались в бой: вперед, за Родину!